Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]
— Оставь, — сказали ему.
Он обернулся. Рядом с ним снова спал холларк.
"Не тронь!" — Звук словно бы доносился из самого охотника.
Вдруг острая боль разошлась от запястья с кристаллом до самых кончиков волос. От неожиданности людомар потерял контроль и беспомощно повис на решетке, удерживаемый поясной веревкой.
Он с ужасом увидел, как камень стал проваливаться под его кожу, а после в вовсе двинулся вверх по руке. Тело начало ломить от боли. Он пытался остановить подкожное движение камня, но ему это не удалось. Кристал взобрался на плечо, перемахнул ключичу и замер только лишь когда пересек шею и добрался до затылка.
Голова охотника отяжелела. Он стал засыпать.
Яркая вспышка заставила его тело взбрыкнуть так, что он больно ударился головой о решетку. Перед его внутренним взором появились два абсолютно белых глаза с двумя звериными зрачками в каждом.
Неведомая сила потянула его вперед, протащила по воде, втащила на стену, проволокла сквозь отверстие для забора воды и потащила по переходам и коридорам замка в неизвестное ему место, обозначившееся в памяти в виде неясно различимой в полумраке комнаты.
****
Камнеземье неприветливо просало в лицо Глыбыра сухие колючие россыпи черно-серого мелкозернистого песка. Если бы не особая ткань, которой все войско накрыло себе глаза, не прошло бы и половины дня, как половина воинов лишилась бы зрения.
Ветер протяжно завывал, полоская и хлопая в воздухе знаменами армий. В воздухе не было пыли — она не была ведома Камнеземью, вместо нее везде и всюду носилась остробокая пылевая каменная крошка. Подобно наждачной бумаге она отирала собой броню солдат и груххов.
Ноги и лапы животных и войска утопали в песчаннике.
Унылое однообразное пространство широко раскинулось со всех сторон от воинства.
— Боор, — подъехал к Глыбыру Комл, — разведчики просятся к тебе.
— Допусти.
Подошли несколько дремсов. Они подняли руки вверх в знак приветствия и почитания.
— Что вы увидели?
— Мы видели много следов вон там, — указали они себе за спину. — Но они пропадают так, словно саарары взмыли в небо.
— Нашли ли вы следы птиц? — спросил боор.
— Нет. Мы не увидели и не услышали их присутствия.
— Могли ли птицы подхватить их.
— Следы ясные. Саарары шли на конях, а потом просто исчезли.
— Такого не бывает. Если это не магия.
— У саараров нет магов. Не выросли еще, — усмехнулся Комл. — Дремсы не…
— Всему свое время, — одернул его боор и снова обратился к разведчикам: — Что вы еще увидели?
— Больше ничего.
— Идите прочь.
— Что они рассказали? — спросил Глыбыр, оборачиваясь к небольшой свите воинов, ехавших за ним на груххах. Все ехавшие пожали плечами.
— У них не может быть магов. Они только недавно познали лошадь и научились возводить дома, — произнес Глыбыр задумчиво.
— Они пропадали надолго. Их могли научить, — вмешался в разговор молодой беллер — белый брезд. Он ехал слегка в стороне в сверкающих доспехах. Его стройное тело и молодое свежее лицо беззастенчиво улыбалось всему и всем. Это был его первый поход и он ожидал от будущего только волшебства.
Остальные брезды ехали насупившись. Они были в том возрасте, как дома приятней, чем в походе. Обрюзгшие тела и одутловатые лица с трудом помещались в фамильные шлемы.
Глыбыр снова нахмурился. Это не был первый его поход, но впервые он встречался с необычной тактикой саараров. Во все века до этого бои между брездами и саарарами проходили честно и просто. Они встречались в открытом бою и брезды неизменно избивали "лошадников", так они презрительно называли саараров. После подобных битв можно было быть уверенным в том, что в ближайшие десятилетия они не побеспокоят окрестности Боорбогских гор.
Этот поход был совсем другой, хотя начинался, как и все предыдущие.
Покинув Немую лощину армия свернула на Острокаменную тропу и шла по ней до тех пор, пока впереди не замаячили облезлые хвосты на стягах саараров и олюдские черепа на вымпелах грирников. Как и за века до этого два беспокойных племени снова пришли к Боорбогским горам в единой связке.
Глыбыр привычно расставил войска и двинулся вперед.
Оба войска сошлись друг с другом под дикий грохот щитов о щиты. Грирники по росту мало чем уступали брездам и оказали достойное сопротивление, но все же были смяты и изрублены. Удар груххов с обеих флангов довершил разгром войска пришельцев.
В тот момент и началось то необычное, что продолжается по сей час.
Глыбыр неожиданно заметил, что груххи не смыкают фланговый охват в полноценное кольцо окружения. Словно в тисках они сдавили саараров и грирников, но и только.
— Почему они встали, Комл!? — закричал Глыбыр. — Почему стоят?! Прикажи им охватывать саараров по тылу.
Сказав это, боор занялся самым любимым своим делом. Понукая грухха, он врубился в толпу саараров и стал рубить их направо и налево, снося своим мечом по два, три врага за раз. Недаром его прозвали Длинномеч.
Верные друзья Глыбыра, друзья еще с тех самых пор, когда он и не помышлял стать боором, намеренно не выходили вперед него, давая ему потешить себя горячей рубкой до изнемозжения.
Неожиданно меч Глыбыра на излете ударился в щит одного из друзей. Он с удивлением заметил, как охрана оттесняет врагов от него.
— Боор, скачи за мной. Ты должен это увидеть. — За спиной Длинномеча оказался Комл.
Тяжело дыша Глыбыр недовольно покосился в сторону врагов. Снова приходилось заниматься тем, чем заниматься совсем не хотелось. Он развернул грухха и поскакал вслед за Комлов.
Тяжелый отороченный дубленой кожей плащ Комла подрагивал от езды, а Глыбыр задумался — в который раз за короткое время — почему он должен слушаться этого старика. Говорят, Комл пережил трех его предшественников и был самым опытным воином в Синих Равнинах. Глыбыр не знал, так ли это, да и никогда не стремился это узнать — не было времени. "Да-а, быть боором — быть не собой, правильная поговорка", — с горечью подумал Длинномеч.
Всю жизнь его любимым занятием была война. Музыка состоявшая из звона металла о металл, предсмертных хрипов, криков отчаяния и боевых рыков, воплей раненных и визга погибающих животных, — вот какая музыка ласкала его слух. Снопы искр порождаемые полотнами мечей и секир, бьющимися друг о друга или по твердотелому щиту, — это был феерверк, от которого Глыбыр всегда невольно открывал рот. Смрад от спекшейся крови и разложения, запах терпкого пота, исходящего от солдатских тел и тел дикарей из Приграничья и Поморья, где Глыбыр был завсегдатаем, словно изысканный аромат услаждал его нюх.
Вдруг мысли Глыбыра прервались и даже само сознание замерло, тонко натуженно дрожа где-то глубоко внутри. На миг он потерял ориентацию и едва не сполз с грухха.
Они с Комлом въехали из-за дерущихся армий, проехали слегка вдоль левого фланга и остановились.
Все пространство позади саараров и грирников занимала армия такого числа, какого ни один даже самый умных дрезд не мог бы выдумать. Насколько хватало глаз беззвучно и неподвижно стояли стройные ряды неизвестного воинства. Доспехи тускло горели под лучами полуденного солнца. Вся эта армада напоминала замерзшее море, готовое по первому сигналу разразиться страшнейшей бурей.
Пот пробил Глыбыра. Боевой раж мгновенно слетел с него и место воинского безумия заняло то качество, которое выделило его из тысяч иных воинов и сделало боором.
Не говоря ни слова он развернулся и понесся обратно. Подлетев к резервной тысяче груххов, он выхвател у знаменосца стяг с изображением Боорбрезда и ринулся вперед.
Удар тяжелой кавалерии был страшен. Сотни саараров взметнулись в воздух, переворачиваясь в нем как безвольные куклы, еще столько же было примято толстенными ногами быконосорогов.
Враги дрогнули и в беспорядке побежали.
— Погоди, боор! — закричали у самого уха Глыбыра. Он оглянулся. За ним скакал Комл. — Останови атаку. Ты погубишь всю армию. Их во много раз больше.
— Поди прочь, коли так говоришь. Мы приросли саарарскими трусами и грирскими бабенками. Они пойдут впереди нас, расчищая нам дорогу.
— Оставь этот замысел. Их перерубят. Ты не видел разве? Позади них стоят не саарары и не грирники. Они изрубят их, а потом тебя.
И снова, во второй раз, молодецкая удаль стала таять, уступая место расчету.
— Со мной идут только груххи, — зычным голосом крикнул он. — Все остальные, стой!!!
Тут же взревели трубы и армия нехотя, но остановилась.
Брезды на груххах продолжили погоню, тысячами избивая саараров и грирников. Несчастные метались между двумя армиями, отчаянно крича и взывая к своим богам.
Со своего грухха боор видел, как солдаты неизвестной ему расы с невообразимой скоростью, точностью движений, словно бы не чувствуя усталости, принялись довершать со своей стороны то, что делали брезды со своей.
